Письмо Успенского Посникову А. С. Около 1 июля 1887 г .

Получил я Ваше письмо, телеграмму и рукопись и долгое время был поистине ошеломлен. Что же мне делать с Болгарией? И каким манером я могу пересказать о ненависти борющихся с Россиею болгар, - пересказать так, чтобы русская цензура не помешала и одобрила? Ведь я должен неминуемо писать только об оплеухах которые дают нашему прав <ительству> уж более 2-х лет, - похвалит ли оно меня?

Делаю еще последнюю попытку, и если это письмо можно будет поместить, то будет еще только одно, и затем - конец с Болгарией, и из головы ее вон! Но вот в чем беда, милый Александр Сергеевич! Мне необходимо отработать деньги, затраченные на эту бесплодную поездку. Если бы письма печатались, то ведь это уже 5-е большое письмо (у Вас <илия> Мих <айловича> - есть 2 и одно у Вас), и никакого долга уж не было бы давно. Но я сам знаю, что нельзя писать о Болгарии. Чем больше я припоминаю и чем больше во мне воскресает впечатлений - тем явственнее вижу, что решительно невозможно писать ни единой справедливой строки о России. Ругать же болгарских прохвостов, ввиду обилия русских, - не поднимется рука. Итак, Болгарию надобно окончательно бросить, а приняться за другое. Времени у меня, до переезда в Петербург, - полтора месяца, до 15 августа. Сделайте милость, не дайте мне пропасть и пропасть лету даром, и исполните мою нижеследующую просьбу, против которой, имею основан <ие> думать, В <асилий> Мих <айлович> не будет протестовать.

Перед моим отъездом у нас с ним был установлен такой договор.

1) Он мне будет высылать каждый месяц 200 р.

2) Я же буду писать в течение месяца больше, чем на 200 р., причем излишек будет поступать в уплату долга...

Если бы письмо, кот <орое> у Вас, могло быть напечатано, - то был бы уж и излишек рублей в 130. Но оно не напечатало, и излишка за июнь нет.

Нельзя ли прилагаемую корресп <онденцию> засчитать за июнь, и если она появится в печати, то выслать мне 200 р. за июль? Я бы тотчас уехал, - а что в июле я пришлю корреспонденции гораздо больше, чем на 200 р., это Вы будьте уверены. Я буду в России, а не на войне с Россией, и найду что писать.

Неужели же этого сделать невозможно? Это просто убийственно будет для меня. Необходимо совершенно выкинуть Болгарию из головы и тогда можно что-нибудь делать.

Так вот, Ал <ександр> С <ергеевич>

Окончание этого письма будет завтра.

Затем будет еще письмо не позже, как к 4 июля. А затем я бы хотел получить 200 р. и уехать. Числа 15 июля и потом около 28 работы мои непременно будут в ред <акции> и убавят долг намного.

Будьте уверены, что я ни Вас, ни Вас <илия> Мих <айловича>, ни редакцию не запутаю, не поставлю в затрудн <ительное> положение. Не дайте только мне пропасть зря.

Как это превосходно и совершенно по-нашему в Вашем письме (которого, конечно, и не исполнил). Истинно я так давно не хохотал, как прочитав эти любезнейшие душе моей строчки! Если поеду, то увидимся.

Любящий Вас душевно

На 9 странице я кой-что зачеркнул и зач <еркнул> примечание. А хорошо бы оставить полные имена Ашинова и Магнуса и все, что зачеркнуто вместе с примечанием.

Об этих плутах у Вас <илия> Мих <айловича> хранится весьма солидный документ, взятый мной в Конст <антинопольском> консульстве, и, в случае протеста, было бы превосходно разоблачить этих проходимцев. Право, беды нет. Ведь проходимцы же, в самом деле. Я документально знаю, и документ у Вас <илия> Мих <айловича> сохраняется. Если же не хотите оставить и букв А-в, М-нус, то зачеркивайте все от слов: "Захотелось мне" до точки, после которой следует: "Словом, разбойничьи" и т. д. Это все надо,

Примечания

Написано в ответ на письмо Посникова от 20 июня 1887 года (не опубликовано, хранится в ПД).

Что же мне делать с Болгарией? - Посников сообщал о необходимости произвести изменения в очерке, посвященном болгарской поездке. См. также письмо 139 и примеч. к нему.

... я кой-что зачеркнул...

- см. примеч. к письму 129.