Письмо Успенского Успенской А. В. 11 апреля 1872 г .

Друг любезный Бяшечка! Письмо будет короткое, потому что я не огляделся и не отдохнул с дороги, - да и в голову так много набилось нового, что не сообразишь. В Берлин мы приехали только сейчас, в 6 часов вечера. Всю дорогу ехал отлично, - но как жаль, что не знаешь языка. Н <иколай> <афович> кое-что знает и вообще может спросить обо всем, - но этого очень мало, а хотелось бы поговорить с этим народом. Скажу коротко: с самого Эйдкунена - сразу прекращается все русское, кроме природы, да и та верст через 200 - неузнаваема, хотя и та же самая - так обработаны здесь наши пустыни петербургские. Деревни, пашня наша и прусская, это небо и земля. Деревни до того красивы и хороши, что, кажется, не уехал бы отсюда вовеки, - но что ж будет дальше. В Эйдкунене нас осмеяла буфетчица за то, что мы не умели спросить водки: мы с Н <иколаем> Е <вграфовичем> стояли перед буфетом, как столбы, и переглядывались друг с другом, - немка смотрела на нас как на учеников, которые не знают урока, потом пожала плечом и налила какой-то сволочи. Вообще, при въезде в Пруссию немцы кажутся более победителями, нежели в самом Берлине, но везде на русских смотрят свысока, хоть и немного. По приезде в Берлин мы попали в гостиницу, где говорят по-русски, комната у нас превосходная, - но самая гостиница, кажется, набита мошенниками: здесь стоит князь Назаров, - уж не беглый ли из Петербурга? Потом к нам каждую минуту стал лезть какой-то поляк, говорящий на всех языках, и пробовать нас с разных сторон: то рекомендует отправиться гулять, выпить хорошо, то рекомендует принести и продать нам русские запрещенные книги, и вообще, повидимому, рассчитывал обчистить нас, - но сию минуту мы попросили его убираться вон. В гостинице, где мы стоим, можно получить чай, - и мы, напившись чаю по приезде, пошли гулять под липами, - которые от нас в двух шагах, - военщина свирепствует,- это всё какие-то краснощекие дылды, с огромными красными воротниками, с камелиями под руку. Толпа гуще, нежели на Невском, но, несмотря на то, что толпа эта победители, - ведет себя не без скуки - так, сию минуту около одного дома под липами стоит толпа - в дом несут рояль. Около русского посольства несколько карет, - та же толпа, курят сигары, болтают, говорят, что приехал русский царь, - может быть это так и есть. Будочников бездна, но ведут они себя иначе: например, у русского посольства толпа свободно заглядывала во внутренность карет, щупала и разглядывала гербы на козлах, и никто этому не мешал, ни экипажей не отгоняли прочь, несмотря на то, что их было много и проезд тесен, и ни разу не "осаживали" народа. Денег мы истратили оба 60 рублей до Берлина, и в кармане у нас теперь полтора талера, - завтра пойдем менять деньги и уедем тотчас же. На мою долю из этих 60 приходится 30, 30 моих же за Н <иколаем> Е <вграфовичем>. Так что я доеду до самого Парижа, не меняя денег, и куплю пальто. В дороге здесь тратится очень мало, - бесконечных и бесчисленных буфетов нет, и потому от Эйдкунена до Берлина - был всего один буфет, где можно было пообедать, - и мы с непривычки проголодались жестоко. Самая большая остановка 30 минут, но и те неполные, так что доесть обеда, который стоит нам 2-м с вином 1 р. 50 к., - этого обеда мы не доели. Водки нет, и ее никто не пьет, по крайней мере я решительно не видел пьющих что-либо вроде водки. Погулявши под липами, мы часов в 9 зашли выпить пива в биргалль - тут тоже военщина; пива мы выпили по кружке. Около нас сидели русские, которые сейчас же догадались, что мы тоже русские, и хотели заговорить, но мы уклонились и пошли домой спать.

Прости меня, что я раньше не написал к тебе из Эйдкунена. Не зная ни слова по-немецки - я не умел даже спросить бумаги, да возня с осмотром вещей и усталость, - вот в чем беда. Дай мне доехать до места и ради бога, будь за меня совершенно покойна, если хочешь, чтобы я был тоже покоен. Целую тебя, голубчик мой миленький.

След <ующее> письмо буду писать из Парижа подробное обо всем. В Богословское.

P. S. Как только мы прогнали поляка, - на нас стали смотреть с полным уважением и видеть, что надо держать ухо востро. Теперь всё хорошо,

Примечания

И. Успенский, М., 1929, стр. 91},

Датировано по связи с письмом 23.

... - Речь идет о победе во франко-прусской войне 1870-1871 годов.