Письмо Успенского Саликовскому А. Ф. 14 мая 1889 г .

Крайне опасная болезнь моей жены, продолжавшаяся непрерывно в течение четырех месяцев, - вот причина, почему я до сих пор не мог не только ответить на Ваше письмо, но даже не мог его и прочитать. Буквально не было минуты, чтобы хоть известить Вас о невозможности исполнить Ваше желание. Искренно прошу у Вас извинения и надеюсь, что Вы не будете на меня сетовать, если я, пользуясь первой свободной минутой, отвечу на Ваше письмо не так подробно, как бы Вы этого желали и как следовало бы ответить.

На мой взгляд, Ваш труд непременно был бы напечатан и прочитался бы с большею пользою, если бы Вы ограничили его содержание двумя только главами, именно второй и третьей. Здесь толково, дельно и тщательно очерчено дело современного интеллигентного человека. Вопросы личные и общественные объединены прекрасно, вполне постижимо для целой массы даже и таких людей, которые, будучи образованными, однако не в силах выяснить свои мысли о личном и общественном деле. В третьей главе подробнейшим образом указаны все роды общественной деятельности, возможные в настоящее время. Словом, то, что трактовалось разрозненно на тысячи ладов в тысячах статей и книг, писалось десятками тысяч перьев, все у Вас переработано так сжато и толково, что личные и общественные обязанности современного интеллигентного человека могли бы быть широко популяризованы и среди той огромной массы людей просто образованных или даже просто грамотных только, которые теперь чувствуют лишь тяготу жизни и не знают, что с собою делать. Теперь именно такое время, когда человеку грамотному нужно указать его обязанности к самому себе и обществу. Такая популярная статья, предоставляя каждому свободу выполнять лежащие на нем обязанности, была бы только в высшей степени полезна для общества.

Но вы не ограничились указанием интел <лигентному> обществу его обязанностей, многосложности и разнообразия обязательной для него деятельности, - словом, не ограничились напоминанием ему того, что оно забыло и в размышлениях о том запуталось и сбилось с толку. Вы, мне кажется, еще более сбиваете его с толку постоянным указанием на "существующее положение", на существующие обстоятельства и как бы рекомендуете действовать так, чтобы деятельность интеллигентного человека не касалась, не трогала этих обстоятельств. Вы определяете Ваш минимум такими чертами:

"Нам кажется, что в этическом отношении удобство (!) идеала заключается именно в том, что, будучи меньше по размерам (ибо он есть минимум) и не устраняя идеала более высокого, он имеет пред последним практическое преимущество (!) своею очевидностью, обязательностью, так сказать, арифметическою ясностью" (No 1).

Затем, ниже, вы прибавляете к удобствам идеала еще такую черту:

Этот определенный и точный характер идеала, снимая лишние нравственные путы с личности... (No 2).

И, наконец, совершенно неожиданно возносите этот минимум до небес:

Заметим лишь, что наряду с текущими, так сказать, обязанностями у личности есть еще великая обязанность - искупление прошлого (No 3).

Каким образом можно понять это постоянное соединение несоединимого:

(1) Идеал удобен потому, что (2) мал по размерам, потому, что (3) снимает лишние путы нравств <анные>, (путы! даже не обязанности...) и, в-4-х, он не просто минимум. И в то же время этот же самый минимум 1) не устраняет идеала более высокого, 2) в нем таится - искупление прошлого!

А затем опять:

Минимум, малый по размерам, имеет уже прямо преимущество пред высоким идеалом ("имеет пред последним практическое преимущество").

Все это можно понять как успокоение для интеллигентного (!) человека (!), которому, вероятно, Вы и сами хорошо понимаете, не сладко съеживаться до Вашего минимума. Вы соблазняете и удобствами (!) идеала (!), и малыми размерами, и тем, что лишние нравственные не устраняет и идеала более высокого и что в нем таится великая обязанность - искупление прошлого.

Между тем на каждом шагу Вы все эти великие идеалы искупления изображаете, как задачи совершенно непрактические, и на каждом шагу твердите интеллигентному человеку, чтобы он принял во внимание существующие обстоятельства, существующее положение, да не касаясь их, и действовал бы на общее благо.

Принимать во внимание, пишете Вы, существующее положение и из него исходить в реализации своих стремлений и целей, - это не только не фантастический, но, кажется (?), наиболее основательный путь для всякого практического дела. Не фантазией ли будет противоположный путь - игнорировать данные обстоятельства и требовать от интеллигенции перемены своей деятельности без всякой помощи (No 4).

Я здесь не понимаю уж, что такое и интеллигенция. Оказывается, что и над нею висит кто-то, кто от нее чего-то и не помогает. Я всегда понимал интеллигентного человека (такого сословия нет) именно как такого, который сам обязан требовать перемен в окружающем положении, так как он потому и интеллигентный, что окружающее положение составляет его личную печаль. Мужик Сютаев не запирает амбара, и тем не вводит бедных людей и в грех воровства: "бери, когда нужно"; это его принцип, которого от него никто не требует, тем более в практическом применении; все сютаевские соседи запирают амбары, и если чего и требуют от Сютаева, то именно того, чтобы и он запирал. А он, как интеллигентный человек (этот тип человека не составляет сословия), убежденный в неправде таких отношений к ближнему, переводя это убеждение в реальное дело, не запирает - поступает вопреки требованиям среды, поступает в смысле несогласия с окружающими обстоятельствами и положением дел.

В 3-ей главе Вашего труда Вы указываете на земство, городское управление, сельский сход как на органы практической деятельности на пользу народа. Представьте себе, что Вы вступаете в земство или в городское управление, или на сход с Вашим удобным идеалом, с этим минимумом и прежде всего из т. е. во имя якобы реального дела, - прежде всего оглядываетесь и принимаете во внимание существующие обстоятельства и существующее положение. Но, к Вашему изумлению, окажется, что заседающие в земском собрании земцы давно уже подобраны из тех самых минимумов, которые и думать уже не смеют о каком-нибудь самоуправлении, отлично знают, что значит идти против "окружающих обстоятельств", и уже не хотят идти против них, исполняют, что прикажут, и довольны, что за это дают деньги.

Опыт жизни лучше всяких теорий научает наше общество ничего не делать и всего бояться. Писать для этого трактаты, уговаривать его, чтобы оно не фордыбачило, нет ни малейшей надобности. Даже волостной писарь в деревне так утихомирит "интеллигента", как нельзя лучше, без всяких программ и доктрин. По части приведения в "минимум" человека деятелей у нас (да и везде) видимо-невидимо, и вырабатывать их еще теоретически да и к тому ж якобы "на пользу народа" - это дело прямо противообщественное.

Таким образом, широкая картина обязанностей интеллигентного человека пред народом и указание средств их реализации (точные и дельные), составляющие содержание главы второй и третьей, могли бы сделать большую пользу обществу, осветив, расширив и, главное, точно и просто определив предстоящие ему общественные задачи. Это у Вас сделано прекрасно, но в то же время, быть может, просто гуманное желание - чему были примеры - заставляет Вас на каждом шагу делать ему предостережения, окорачивать его мысль, убавлять нравственные обязанности (лишние нрав <ственные> окружающею действительностью. Это совершенно непостижимое явление в произведении, трактующем о благе народа.

Примечания

Является ответом на письмо Саликовского от 18 апреля 1889 года, который просил дать отзыв о его статье "К злобе современности", была опубликована статья под заглавием "Несколько итогов к злобам дня" в "Русском богатстве", 1889, IX, X, а затем - отдельной брошюрой.