Незаметно, потихоньку и помаленьку, накоплялось на душе много тяжких и скорбных впечатлений о виденном, слышанном и читанном в короткое время поездки, и сибирская жизнь, едва мелькнувшая перед моими глазами, с каждой минутой, приближавшей поездку к концу, все ярче и ярче выяснялась во всех ее многочисленных и многосложных особенностях. Хотелось бы воротиться, пожить подольше, побольше видеть, и хотелось этого особенно тогда, когда бешеная тройка, несмотря на непроходимую грязь, лужи, похожие на озера, мчала меня уже к Тюмени, затем и по Тюмени, и примчала на вокзал. Огоньки переселенческих бараков, мелькнувшие в стороне дороги, среди непроницаемого мрака темного августовского позднего вечера, еще сильнее взяли за живое и увеличили огорчение разлуки со всем "страждущим и обремененным", - что и есть "главное и особенное" в сибирской жизни. Томила меня тоска - о невозможности когда-нибудь еще раз видеть "сибирскую жизнь" - и на железной дороге, возбуждая желание, чтобы поезд не так быстро мчал назад, не так безжалостно отрывал от только что воспринятых впечатлений. Не знаю, в каком настроении доехал бы я до центра отечества, если бы отечественная жизнь не изобиловала так называемыми "прискорбными недоразумениями", одно из которых и не замедлило совершиться.
Когда уже было, совсем темно, равномерный шум в глубоких водах реки Камы пароходных колес и машины вдруг превратился в какую-то шумную сутолоку: послышались пронзительные свистки, пароход закачало, вода заплескала в окна, и, наконец, весь корпус парохода потрясло до основания. Очевидно, он крепко ударился во что-то и стал.
- Конкуренция! Очень просто! - говорил тоном знатока какой-то из пассажиров, когда все, бывшие на пароходе, толкая и давя друг друга, всею массой высыпали на верхнюю палубу.
Тьма была глубокая.
- Ему, подлецу, дают свистком сигнал: "помоги!", а он ишь прет, ухом не ведет! - говорит еще кто-то, но кто, разобрать нельзя. - Чем бы помочь нам...
"Он" был чей-то пароход, который, во-первых, наскочил на наш, не предупредив никакими знаками, и, во-вторых, шел, не обращая на нас никакого внимания. Баржа его едва не разбила корму нашего парохода.
- Это что вы изволите говорить? Чтобы, то есть, он помог нам?
- Да! Я говорю, ему, подлецу, свистят, "помоги!", а он...
- А он и ухом не ведет?
- Видите, прет, точно не слышит!
- А вы желаете, чтобы вам помог, конкурент-то?
- Конечно, должен помочь!
Не дав договорить фразы, невидимый возражатель раскатался самым отчаянным смехом.
- Помог? конкурент-то? Ха-ха-ха! . . Боже мой милосердный! Это чтобы конкурент-то помог?.. Ха-ха-ха!.. Просто отчихаться не могу, что вы сказали!
Этот смехотвор действительно и хохотал, и кашлял, и чихал. С хохотом и чиханьем он, оттесненный толпой от собеседника, не преминул, однакож, прокричать ему откуда-то из дальнего угла:
- Вот, если бы вы пожелали, чтобы вас с пароходом ко дну пустить или, например, пополам рассадить пароход, вот это бы он "с удовольствием!" Сделайте одолжение!.. А вы желаете, чтобы помог? спас? конкурент-то?.. Конкурент чтобы спас, да? Чтобы дьявол вам слюбезничал? сатана-то чтобы подобрел? Уж это напрасно! Не такие времена!.. Рассадить, утопить - так! А то, чтобы...
Скоро совсем не стало слышно его речи, хотя его хохот и чиханье опять слышались откуда-то долгое время. Его болтовня развеселила публику, да и я чувствовал себя очень хорошо, потому что ясно видел, что мы застряли на весьма продолжительное время. Пароход так солидно врезался в берег носом, что верхняя палуба его была заметно поката. Куда мы врезались, за темнотою нельзя было разобрать, но с берега уже доносились человеческие голоса; слышались слова и речи, исполненные "меда и дегтя" по отношению к пароходу "вообще" и в особенности недоброжелательные к пароходному начальству.
- Вот так ловко воткнулся! Посиди, погуляй тут у нас с недельку!
- Так вас и надо, мошенников! Только с нас дерете! А-а-а! воткнулся! - орал в глубокой тьме, очевидно, чей-то пьяный голос.
- Капитан! - зевал кто-то зверским хрипом. - Деньги отдай, слышь? Протокол составлю!
- За что деньги? - спрашивал кто-то из пассажиров.
- У меня плот на этом месте стоял, двести дерев! За что! Я вас проберу! Капитан, выходи! Деньги отдавай!
Такие недружеские отношения берега к пароходу производили далеко неблагоприятное впечатление и отнюдь не сулили скорого избавления от беды, и я видел, что благодаря участию судьбы я имею время не вдруг попасть в "срединные места".
- Чего так орете? - сказал, наконец, капитан невидимым существам. - Какие плоты? Что врешь, осел? Сколько вас там? Берите по рублю на человека, идите работать!
В темноте слышно шлепанье по грязи множества босых ног.
- Ру-у-у-б-лю! - в кулак гудит кто-то.
- Ау!
И как бы с горы шлепаются звонко и плотно в грязь эти босые ноги. "Рубль", очевидно, действует.
Скоро засветился на берегу фонарь, очертились облики каких-то темных фигур.
- Водочки по стаканчику, ваше благородие! В холодную воду лезть надо!
Скоро появилась и водка; враждебного тона как не бывало. Деготь кончился, начался мед.
- Благодарим покорно! Дай бог вам!
На берегу появились еще фонари; босые люди в рваных рубахах и штанах полезли в холодную воду. В руках у них были какие-то жерди, которые, сравнительно с огромными размерами обнаружившейся, благодаря мели, носовой части парохода, казались просто зубочистками. Нельзя было и мысли допустить, чтобы эти зубочистки могли совершить что-нибудь путное с этою массою железа, которая плотно, со всего разбега, была втиснута в крутой берег из цепкой, железистой глины. Решив, что с этими зубочистками микроскопические фигурки рабочих не совершат ничего путного, я ушел в свою каюту и предпочел лечь спать. Крики, "охи" и все те разнороднейшие звуки, облегчающие тяжелый народный труд, доносившиеся в круглое открытое окно, нимало не беспокоили меня. Я начинал уже дремать, когда пароход вдруг шевельнулся, осел в воду и поплыл. И тотчас же с берега понеслись опять самые несимпатичные для парохода слова:
- Стой! отдай деньги!
- Деньги отдай! Дьяволы этакие!
- Ребята, уходит! Не пущай!
- Протокол! Стой!
- Гони, ребята! Уйдет!
Но пароход не ушел. В то же круглое окно очень скоро послышались опять медовые речи. Мужики, подплывшие на лодке, вероятно полностью получили деньги.
- Благодарим покорно!
- Счастливо!
- Дай вам господи!
И пароход понесся еще быстрее прежнего, стараясь наверстать "опоздание", да и месяц к тому же выглянул откуда-то крошечною точкой света.