|
Я познакомился с ним в то время, когда он проживал у дальнего родственника из духовных, верстах в десяти от той деревни, где пришлось жить и мне. Кто-то из заезжих крестьян, услыхав, что в контору требуется грамотный человек для переписки прошлогодних счетов и отчетов, указал на Андрея Васильича, присовокупив, что парень этот больно добер, только бы ему маленько с делами справиться...
Написали Андрею Васильичу записку с предложением работы, предложили рубль серебром в сутки и сказали, что работы хватит на месяц, а то и на два. Приехал он немедленно, в восторженном состоянии, с множеством планов: главное - ехать учиться. По приезде Андрей Васильич сейчас же сел за работу и недели две подряд корпел над всевозможными счетами. Казалось, он ни о чем другом и не думает, как только об этих счетах, о том, чтобы рублей не записать в копейках; а если придется сходить куда-нибудь, так только по делам, все насчет тех же цифр, рублей и копеек, а между тем его деревенское происхождение, его знание деревенской жизни, деревенских речей, манер, лиц - все-таки сделали то, что он в эти две недели не только знал деревню, но уже вошел и в ее интересы. Припомните, какое значение в жизни его имела деревня, и вы поймете, что не войти в деревенские интересы для Андрея Васильича не было возможности. Прошло два месяца; счеты были окончены, а Андрей Васильич не мог ехать, всё дела, то то, то другое. Он продолжал проживать, то есть спать и обедать кой-где, где застигнут обстоятельства; в то же время деревенская печаль, постоянно трогая его за сердце, понемногу втягивала да втягивала его в самую ее глубину.
Свалился с крыши человек, плотник, лежит и не дышит. Разумеется, никто не знает, как и чем помочь.
- Позови-ко Андрей-то Васильича!.. - говорит народ.
Андрей Васильич приходил. Оказывается необходимым спирт, нужна перевязка.
Сторож-солдат, находящийся среди зрителей, объявляет, что у него есть, например, одна штука, и бежит за ней. Скоро он возвращается с бутылкой, в которой какая-то жидкость.
- На-ка, погляди, что такое? Стоит в чулане уж второй год: не то лекарство, не то что; пес ее знает, что такое. Пробку объедает, и дым валит... А штука крепкая - одно слово!
- Чего лучше! - говорят в толпе, - обдай ему спину-то, оно жаром его очувствует.
Бутылка дымится и, точно, объела пробку, но что такое в ней - никому не известно.
- Ишь пес какой, лютая, шельма!..- толкуют в толпе.
А Андрей Васильич сгорает со стыда: он также не знает, что за пес в бутылке, и хоть настоял на том, чтоб не поливали этой жидкостью спины плотника, но горько пожалел о своем невежестве. Плотник очнулся, а Андрей Васильич, разыскав какой-то старый лечебник, всецело отдался изучению его. Стыд незнания, так осязательно доказанный ему жизнью, мучит его. Куда ни пойдет - лечебник у него в руках.
- Чем она больна? давай я по лечебнику...
- Да пущай ее помирает... Право!
- Как так, зачем?
- Не по душе мне она... Пущай, не трожь ее, помирает! а то ей хуже будет... Из всех сердцов она меня выводит... потому - хитрая, язвенная женщина. Меня на ней насильно женили.
Идет рассказ о насильственной женитьбе, о злом характере жены, которая виновата тем, что не спросила у жениха до свадьбы - хочет ли он взять ее, а пошла с первого слова. Андрей Васильичу есть что сказать, хоть все, что он говорит, - всё вещи старые, всем известные. Но тут в деревне они нужны.
- А лечить все-таки лечи. Это нельзя. Поезжай к фельдшерице, привези!
- Куда я в евтакую погоду? Это и сам замерзнешь.
- Поезжай непременно!
- Да у меня лошадь споролась; играла да на кол грудью наткнулась, на левую переднюю не ступит.
- На что я найму? У меня и гроша за душой нету.
- Ну так я тебе найму. Пойдем со мной!
- Да по мне - нанимай...
Андрей Васильич занимает рубль серебром у мужика, члена банка. Мужик дает ему деньги и говорит:
"нажился"... Черти эдакие! А я тебе, по чистой вот по совести, какая бывает у человека совесть, например, чистая!..
- Ладно, ладно...
И еще раз жизнь втянула Андрея Васильича в маленькое, но серьезное дело - в семейную драму... Поправившись, больная идет к нему благодарить и рассказывает, что во время болезни родные, мать родная и сестры, выбрали у нее из сундука всё до нитки: "думали, умру!" "Муж в ту пору тоже моей смерти дожидался, а теперь вот, когда бог помог встать, заступаться стал". Муж, точно, стал совсем другой: горой стоит за жену или за имущество - неизвестно. И опять Андрей Васильичу, как человеку деревенских интересов, нельзя не вступиться в дело.
|